В новом спектакле театра драмы «Двенадцать стульев» режиссер Илья Архипов превращает героев Ильфа и Петрова в обитателей кабаре, что вполне оправдано, ведь кабаре стало главным развлечением России в период НЭПа. И не просто кабаре, а фрик-кабаре, усилив тем самым яркость, экстравагантность и даже в отдельных случаях эпатажность персонажей. Уставший от гражданской войны и военного коммунизма народ отдыхал в кабаре с его непритязательным вкусом: фельетонами, скетчами, антрепризой и куплетами с нехитрыми сюжетами, не представляющими большой художественной ценности. Это время бума сатирических журналов, радикальных стрижек, экстравагантных фасонов одежды и обуви. Женщины носили шляпки с вуалью и длинные перчатки, мужчины узкие по щиколотку брюки, классические смокинги, визитки, цилиндры и шляпы борсалино. В моде были кожаные куртки и красный цвет. В спектакле все это нашло отражение. Великолепные костюмы, с боа из ярких перьев, кричащая бижутерия… Художник по костюмам Алёна Пескова и технолог по костюмам Ирина Алексеева с одной стороны, отражают моду эпохи нэпманов, с другой – подчеркивают «фриковость» обитателей кабаре. В это время присутствие в одежде бантов и рюшей воспринималось как буржуазный пережиток, но при этом ценились дешевые крашеные меха — это нашло отражение в образе Воробьянинова. Появляется он в рубашке с кружевными манжетами (подчеркивается его прошлое), но при этом он в шубе из радужных мехов (тушкан перекочевал от Эллочки к Кисе). Одеты в кружево теща Воробьянинова и призрак его жены Мари, как символы ушедшей эпохи. Помимо дешевых мехов очень ценился жемчуг (по большей части искусственный), что также фигурирует в спектакле (игра Елены Станиславовны с жемчужными бусами невероятной длины). Цилиндр с вуалью Безенчука – отражение рода занятий и его «фриковость» одновременно. Мадам Грицацуева несколько выбивается из общей картины со своей шапкой а-ля семидесятые, непонятный привет из будущего.
Динамичность изменений жизненного уклада, а также развитие немого кино привносят модные коррективы не только в одежду и обувь обывателей, но и в макияж. На смену чопорности начала века приходит жажда насыщенной и искрометной жизни. Макияж становится броским и несколько нарочитым. Губы бантиком «лук купидона», оранжевые румяна, тонкие брови, объемная линия подводки, зеленые или бирюзовые тени. Все это также нашло отражение в спектакле не только в женских образах, но и в мужских. Абсолютно все персонажи с белеными лицами, ярким макияжем, неестественным цветом волос. Словно колоризация черно-белого кино. Все это очень гармонирует с костюмами и общим настроение спектакля.
Работа художника по свету Татьяны Яцюк великолепно «подыгрывает» персонажам. Музыкальное оформление (аранжировка и саунд-дизайн Тимофея Маслова) гармонично вписалось в канву спектакля, диссонанса нет. Зритель полностью погружается в атмосферу кабаре. Сценография Станислава Никитина выполняет скорее чисто функциональную роль, смысловой нагрузки не несет, за исключением интерьера погребальной канторы, говорящего о вечности и неизбежности конца, а также убранства квартиры Елены Станиславовны (портреты былого).
Герои по воле режиссера (да, пожалуй, и авторов романа), веселясь, тоскуют по минувшему. В спектакле много призраков прошлого: многочисленные «мадам Петуховы» то и дело прогуливаются по сцене, Ипполит Матвеевич видит сны о жене Мари. Даже Тихон появляется в очертаниях гроба. Дворник, конечно, жив, но он из той страны, где Воробьянинов еще предводитель дворянства.
Призрак покойной Мари (Ольга Рождественская) в белом кружевном платье, с более «спокойным» макияжем и длинной косой – антипод женщины времен НЭПа. Ольга играет в спектакле две роли: помимо Мари, еще слесаря-интеллигента Полесова Виктора Михайловича. В дуэте с Борисом Петровым они озорные и динамичные, однако в роли Мари О. Рождественская более органична.
Как и положено в кабаре, в спектакле есть конферансье (Анастасия Пузырева). Анастасии идут, а главное, удаются образы экстравагантных и неординарных барышень. Конферансье – яркий, полноценный персонаж развернувшейся на сцене Драмы авантюрной истории. Благодаря его появлению, несмотря на фрагментарный перенос романа на сцену, приключения Остапа и Кисы не распадаются на отдельные концертные номера, а приобретают цельность. Конферансье в спектакле больше, чем конферансье, это, скорее, воплощение авторского голоса.
Безенчук в исполнении Ивана Грачева получился загадочным, комичным и мистическим одновременно. А Ляпис Трубецкой, которого также исполнил Иван, просто фееричен. Манера преподносить стихи с физическими выпадами и подскоками – неожиданная находка, очень забавная, в духе самого спектакля. И очень точно сыграно.
Михаил Зузнев также сыграл две роли: монтёра Мечникова и дворника Тихона. Дворник Тихон в калейдоскопе обитателей фрик-кабаре особенно обращает на себя внимание. Казалось бы, маленькая роль, но как замечательно сыграно. Из серии «пришел, увидел, победил». Зрители не раз за спектакль одаривали Михаила аплодисментами и вполне заслуженно.
Эллочка Щукина в исполнении Татьяны Власовой тоже великолепна. Сцены ее диалога с мужем, а потом и с Бендером построены так, что очень трудно не скатиться в пошлость, но Татьяна даже в этом антураже играет тонко. Образ Эллочки не так прост и плосок, как это кажется на первый взгляд, и Татьяне он подвластен.
Отдельного восхищения достойны работы Антона Дмитрова (Мадам Петухова, беспризорник, архивариус) и народного артиста Бориса Петрова (Елена Станиславовна Боур).
Антон ярок, харизматичен и пластичен, и какую бы маленькую роль он ни играл, она всегда заметна и всегда обращает на себя внимание. (Даже подумалось – вот кто может сыграть Бендера!) И в массовых сценах «глаз цепляется» за этого артиста, он действительно очень органичен на сцене. Безусловно, актерский талант Антона достоин более значимых ролей, и это время думается не за горами. Мадам Петухова и архивариус появляются на сцене тождественно: зритель видит только правую руку героев и слышит их голоса. Сначала это вызывает вопрос, почему так появляются именно они, потом понимаешь, что эти два образа, две отправных точки, будущего пути искателей сокровищ. Петухова дает старт поискам в целом, архивариус Коробейников дает направление поискам. Отличная находка режиссера.
Как Борис Николаевич отыгрывает свои сцены! Сколько в этом иронии и самоиронии, очарования и трогательности одновременно! Его Елена Станиславовна прекрасна!
Кстати, все персонажи в этом спектакле, сыгранные актерами противоположного пола, не выглядят пошло, утрированно и вполне соответствуют жанру.
И все же спектакль не смог совсем избежать вульгарных моментов, причем абсолютно ничем не оправданных. Появление под занавес голого Эрнста Щукина (Борис Власов) соответствует моменту знакомства его с Остапом, но после антракта их диалог не возобновляется и поэтому сцена смотрится как «голое тело ради голого тела». С таким же «успехом» выглядит танец обитательниц богадельни, которые из старушек вдруг превращаются в пошлых монашек-католичек. Номер явно не из этого кабаре.
Образы Отца Федора (Константин Иванов) и Катерины, его жены (Екатерина Зенцова) похоже созданы в точности с поставленной режиссером задачей, хотя их и трудно назвать фриками. Их характеры и мотивы поведения отличаются от образов, созданных авторами романа. Катерина не поддерживает мужа в охоте за бриллиантами, она смирилась с его авантюрной выходкой, но всеми силами старается вразумить батюшку. Да и сам отец Федор не выглядит полным отступником, его терзают душевные сомнения. В романе же эта парочка лишь прикрывается верой как ширмой, на деле же это два дельца, мечтающих о свечном заводике. Но на все воля режиссера.
Стопроцентное попадание в образ у Олега Барышева – нелепый компаньон Бендера, он же хозяин бриллиантов Ипполит Матвеевич Воробьянинов. Олег всегда очень хорошо вживается в образ, очень точен. Смотришь на его Ипполита и действительно видишь человека, который, с одной стороны, тихо, чтобы не нарваться на ГПУ, занимает скромную должность в маленьком городке, потом так же тихо подчиняется воле «великого комбинатора». А с другой стороны, он не прочь вспомнить лучшие годы и «гульнуть на стороне» и даже настолько входит в раж, что становится способен на отчаянный поступок (поднять нож). Но в то же время он может быть очень трогательным (сцены сна о жене). Вот такой он неоднозначный Киса!
Роль великого комбинатора требует больших актёрских затрат, харизма должна «бить ключом». По внешним данным Дмитрий Волков очень подходит на роль Остапа Бендера. В чем-то он даже имеет сходство с булгаковским Фаготом (и это не костюм). Возможно, сказалось волнение премьерного дня, но в Бендере Волкова не хватает раскрепощённости, гибкости, азарта. Нет чувства, что этот человек живо реагирует на любую превратность судьбы, сочиняет на ходу.
На протяжении всего спектакля не покидает чувство, что на сцене в этот вечер присутствуют не только Ильф и Петров, но и Гоголь с Булгаковым пожаловали. То, промелькнет образ «маленького человека» в мистическом антураже, то пробегут словно понукаемые «волондовской шайкой» веселые товарищи из Зойкиного ателье. Круговорот мистики и веселья придает спектаклю особый оттенок, заставляя невольно вспоминать Николая Васильевича и Михаила Афанасьевича.
Жанр фрик-кабаре как нельзя лучше иллюстрирует жизнь, изначально показанную Ильфом и Петровым в фельетонном преувеличении. И лишний раз подтверждает, что любые попытки вернуть прошлое безнадежны: либо лежишь с перерезанным горлом, либо исчезаешь в огромном стуле, как это и показано в спектакле. Живите настоящим и не будете чужими на этом празднике жизни.
